Продолжая серию о коллективной травме после второй карабахской войны, «Indie Peace» попросил журналистку Лику Закарян поделиться своими размышлениями о том, как война повлияла на детей.
Дети из Нагорного Карабаха. Дети. Живые. Настоящие. Ничем не хуже тех, что родились в безопасной Норвегии или Австралии. Ничуть не глупее тех, что ходят в школы Монтессори. Ничем не провинившиеся. По ночам они просыпаются от звуков выстрелов, днем играют в «войнушку». Они имеют право стать художниками, писателями, врачами, учеными. Но, играя в войнушку, они и не замечают, как после восемнадцати все продолжают играть в нее, но только уже с настоящими «игрушками». В Карабахе все сводится к войне и битвам. Разговаривая с детьми, я всегда спрашиваю, кем они хотят стать. Ответ, в основном, один и тот же – военными. Потому что это – единственное, что они видели и знают. Причина, думаю, понятна. Но до чего же это печально… Мудрость в их глазах дает понять, что они – отнюдь не дети, хотя имеют полное право на детство.
Война крадет все: жизни, родных, эмоции, время, и, конечно, детство. Многие люди в какой-то момент жизни осознают в себе проблемы, которые появились из-за детских травм. В этот период нашей жизни мы по-особенному чувствительны к окружающему миру.
Что же такого с собой несет война?
Во-первых – страх. Страх бомбежек, страх потери родителей, близких, страх остаться без дома. Столько людей мне повстречалось в жизни, которые до сих пор не могут слушать громкую музыку, особенно с битом, потому что она у них ассоциируется со звуками взрывов. Живя в таком непостоянном мире, у меня самой бывали очень странные мысли. Я очень часто представляла себя одной. Как будто вся моя семья погибает на войне, и я единственная, кто выживает. Эти мысли воплотились в сны и мучили меня всю жизнь. Оттого, что потеря близких была очень близка, мой разум считал это вполне вероятным, и неосознанно для меня подготавливал к этому.
Расставания. Да, дети теряют отцов, матерей. Кто-то теряет их на поле боя, а кто-то после войны, из-за нищеты и невозможности найти работу.
О первой группе можно очень долго говорить. Их называют детьми погибших на войне. Это как клеймо. Мало того, что ребенок потерял отца, так в первый день школы его еще и выделяют: “Знакомьтесь, Арам – сын погибшего на войне!” Ребенок еще не успел найти себя, понять, какой он, как его могли бы воспринимать в обществе, а общество уже решило, как это сделать. В школе ему дают бесплатные книги, тогда как другие платят по 200 драм за каждую книгу. В университет он поступает и учится бесплатно. Конечно, это – очень позитивные явления, но они также могут породить чувство неуверенности: “Могу ли я достичь чего-то сам?” А у других это проявляется по-иному. Человек начинает воспринимать все это, как должное, и всю жизнь ожидает от мира особенного отношения и внимания. И когда не получает этого, разбивается на куски.
Вторая группа – тоже очень особенная. К этой группе отношусь я. После первой войны, которая закончилась в 1994 году, в Карабахе, как и в Армении, царила нищета. После выхода из Советского Союза многие страны были в таком состоянии. Мой отец стал инвалидом во время войны, он ослеп на один глаз, но работал дальнобойщиком. Он был очень хорошим и опытным водителем, поэтому ему разрешали работать. Но работы не было. Когда мне было шесть, он уехал в Россию – найти работу, чтобы содержать семью. Вслед за ним уехали мама и маленький брат. Меня вырастила бабушка, которая заменила мне всех. Но это не очень правильно. В школе у всех на родительские собрания приходили родители, в основном, матери. Только с моей стороны сидела бабушка. Это было странно. А еще мне было неловко скучать по родителям. Как я уже говорила, в Карабахе дети взрослеют очень рано. Уже в шесть лет я поняла, что не должна показывать бабушке, что скучаю по родителям, так как она расстроится и подумает, что что-то делает не так. А ведь она была идеальной… Из-за того, что шестилетняя девочка держала все это в себе, она начала периодически температурить. Все психологическое отразилось на физическом. Еще война останавливает жизнь, а с ней, и все привычное. Очень болезненная тема – это дети, которые лишаются возможности учиться.
Сидя в подвалах, когда школы закрываются, детям, обычно, бывает не до учебы. Например, весь 2020 год для детей Карабаха был точно не годом знаний. В начале сентября школы были закрыты из-за пандемии Covid-19. Через две недели они открылись, но тут сразу началась война. Некоторые просидели в подвале 44 дня. А некоторые перебрались в Армению, где было безопасно. Кто-то из них начал посещать школу в Армении, где детей представляли: “Ученики, знакомьтесь, Айк, беженец из Карабаха.” Еще одно клеймо, жалостливые взгляды и начало синдрома жертвы у детей. После войны многие вернулись, а в Карабахе уже была зима, и не было стабильного электричества. Люди с трудом топили в домах, а что говорить о школах. Тем более после того, как несколько школ попали под обстрел. И так до конца года. Дети потеряли целый год учебы.
Потеря дома. Многие потеряли дома, и, возможно, никогда не смогут вернуться.
Эту девочку зовут Нарэ, она из Гадрутского района. Я видела ее под конец войны, когда еще не было известно, что ее дом был потерян. «Знаешь, Лика, моя бабушка все лето закатывала овощи на зиму. У нас в шкафу столько банок есть. Я вот сейчас думаю, что станет со всем этим? А моя комната сейчас очень красивая уже, так как я на стенку приклеила много рисунков. Зря не взяла с собой. А еще, у меня есть собака. Мы с мамой и сестрой уехали из деревни, как только война началась, а у нас там дедушка, папа и собачка. Я так надеюсь, что дедушка успевает его кормить. А если нашу деревню уже взяли, я надеюсь те, кто придут, не обидят собачку. Они ведь не обидят ее, правда? Это же собака, все должны ее любить,» сказала она уже в слезах. Воспоминания о доме, о тех, кто жил в этом доме, и представления о тех, кто займет твое место, могут быть очень болезненными для детей.
На данный момент многие из них живут в почти разгромленных квартирах или в престарелых домах. Это их новая реальность, которую они постоянно сравнивают с прошлым, мечтая перенестись обратно.
Лика Закарян – журналист и фотограф из Нагорного Карабаха. Во время войны Лика начала вести и публиковать дневник, в котором описывала войну и жизни людей, которую она затронула. Дневник достиг широкой популярности и теперь опубликован как книга: 44 Дня – Дневник невидимой войны.
Читайте еще одну статью автора: Насилие, как последствие войны
Эти материалы являются частью инициативы «Исцеления коллективной травмы», осуществляемой организацией Indie Peace и финансируемой Европейским союзом. Мнения, выраженные в этом материале, являются исключительной ответственностью организации Indie Peace и не обязательно отражают мнения Европейского союза. Упоминаемые в материале топонимы/географические названия представлены в том виде, в котором их использовали герои статьи.
